ТАЙНЫЕ ПИСЬМЕНА
(отрывок)
Написав на конверте: «Переулок Больничный 2. Инфекционное отделение. Для Захарьева А. Е.», Лера взялся за письмо.
«Здравствуй Шурка! - начал он. – Как твоё здоровье и когда тебя выпишут? Вчера к нам приходила твоя мама. Ты чего-то там наговорил во сне про бандитов с наркоманами, и она всё рассказала моей бабушке. А бабушка мне за это врезала. Но я увернулся. В общем, всё в порядке, про нашу военную тайну я ни слова не сказал. Выздоравливай быстрее. Твой друг Лера».
Поставив точку, Лера вдруг понял, что письмо в таком виде отправлять нельзя. Если его кто-нибудь прочитает, то сразу поймёт, что у них есть тайна. И он решил письмо зашифровать. Но как это сделать, если ты не знаешь ни одного шифра? Лера прикинул так и этак и, в конце концов, изобрёл свой собственный шифр, который назвал аббревиатурным. Вместо целого слова в таком шифре писалась только его первая буква. А, чтобы сокращённое слово можно было отличить от союза, Лера каждое слово-букву завершал точкой. В итоге его письмо превратилось вот в такой набор букв: «З. Ш! К. т. з. и к. т. в? В. к н. п. т. М.. Т. ч-т. т. н. в. с. п. б. с н., и о. в. р. м. Б.. А Б. м. з. э. в.. Н. я у.. В., в. в п., п. н. в. т. я н. с. н. с.. В. б.. Т. д., Л..».
6
Получив аббревиатурное письмо, Шурка, а за ним и вся палата, весь день пытались его расшифровать.
- Ну, - говорил Егор, - «ЗэШэ» – это понятно – Здравствуй Шурик. А «кэтэзэ», что такое?
- Вначале принято про здоровье интересоваться, - рассудил дед Миша.
- Точно, - подпрыгнул Шурка и перевёл: - Как твоё здоровье.
- А «икэтэвэ»?
Дед Миша в задумчивости поскрёб небритую щёку.
- И кто твой врач, - подсказал дед Стёпа.
- А зачем ему про врача знать надо? - не согласился Егор. – Нелогично.
- А может: и колют тебя в, - предложил оранжевый Петрович.
- Что значит «в»? – возмутился студент.
- Слово это, - тут Петрович хлопнул себя пониже спины, - не литературное, чтобы его в письмах расписывать. Вот он и не договорил.
- После такого «в» многоточие ставят, - опять не согласился Егор, - а тут его нет.
Дед Миша кряхтя, поднялся с койки и подошёл к Шурке.
- У тебя в классе Иван или Игорь есть?
- Нету, - недоуменно посмотрел на него Шурка.
- А Инга или Ирина?
- Ира есть, - всё ещё не понимая, куда клонит дед, кивнул Шурка.
- Тогда пиши, - весело тряхнул своей рыжей копной Миша: - Иркин кот телятину выел.
- Какую телятину? - рассмеялся Петрович.
- Которую Ирка на базаре купила, - невозмутимо доложил дед Миша.
Услышав это, палата зашлась от хохота. У Шурки даже письмо из рук выпало.
- А Ирка, - выдавил он сквозь смех, - на базар не ходит, и кота у неё нет. У неё аллергия на котов.
Желтушные прямо-таки покатились по постелям. А дед Миша и вовсе осел на пол и теперь дрыгал ногами, словно в припадке.
- Ладно, - заключил, отсмеявшись, Егор, - «икэтэвэ» пока отложим. Что дальше?
- «Вэкэнэпэтээм», - прочёл Шурка.
- А это просто, - заявил дед Стёпа. – Это надо переводить так: всесоюзный кардиологический научно-производственный театр миниатюр.
- Ты уж совсем, Стёпка, загнул, - подхватился с пола дед Миша. – Какой «всесоюзный», если Советского Союза давно нет.
- Ну, может тогда всероссийский, - пошёл на попятную лысый дед.
- А при чём здесь кардиологический научно-производственный да ещё театр?
- Ну, уж нет, - упёрся Стёпка. – С этим как раз всё правильно. Ты же сам видел, как этот пацанёнок под окном силача изображал? То-то. Значит, театр. А кардиологический потому, что в этом театре актёры так играют, что любого зрителя могут до сердечного приступа довести. Ну, а раз они такое вытворяют, то это или садисты, или для научных целей.
Дед Стёпа решительно обернулся к Шурке.
- Друг-то твой, часом, не садист?
- Нет, вроде, - испугался тот.
- Значит, правильно, - с умным видом заключил дед, - научно-производственный театр...
(отрывок)
Лера глянул и обомлел. Над сиротливо стоящим табуретом нависал железный ящик, с тумблерами, шкалами и двумя ярко горящими лампами. «Электрический стул, - испугался Лера, видевший нечто подобное в одном американском фильме. – Неужели пытать будут». Словно в подтверждение, старушка Антоновна закатала рукава. Лера глянул на выход. Там стоял, преграждая путь, инспектор. А окно закрывала узорчатая решётка. Не удрать. И тут над головой кто-то завыл истошным нечеловеческим голосом.
- Не подходи! – пронзительно визжал невидимый мальчишка. – Пусти! А-а-а!
Лера посмотрел на широкие двери с круглым окошком, занимавшие едва ли не всю противоположную стену комнаты. Ему показалось, что крики исходят оттуда. На самом деле они долетали отовсюду и в первую очередь - из крошечного вентиляционного отверстия под потолком, на которое Лера не обратил внимания.
Антоновна переглянулась с инспектором.
- Опять Пашка взбесился, - озабоченно сказал Сергей Иванович. – Пойду, гляну, в чём дело.
Не успел Лера обрадоваться, что они остались вдвоём, а старушка уж предупредительно закрыла входную дверь. В голове Леры закрутилась лихорадочная мысль: как спастись, куда бежать? По всему видно, это настоящая пыточная, а не санитарный пропускник. Просто название зашифровали. А на самом деле, это что-нибудь типа… Он на мгновение задумался и похолодел от неожиданного предположения. «Ну, точно, «сан» и «пропускник» - значит сандалить и пропускать». Лера тотчас представил, как старушка надевает сандалии и бьёт его ногами, словно заправский каратист из боевика. Поэтому, когда Антоновна вновь повернулась к нему, он отступил в угол и занял круговую оборону.
- Не буду! – заявил твёрдо, решив ни за что на свете не выдавать военной тайны.
- Они же тебя закусают, - неподдельно расстроилась Антоновна.
- Кто закусает?
- Зверьё это.
Лера покосился на широкие двери с окошком. Значит, там звери. Наверное, собаки бешенные или волки.
- Всё равно не скажу, - не сдавался он.
- Чего не скажешь? – удивилась старушка.
«Какая хитрая, - догадался Лера. – Хочет, чтобы я ей рассказал, про то, про что рассказывать не хочу».
- Не скажу то, про что сказать нельзя, - нашёлся он.
Антоновна добродушно махнула рукой.
- Ну и не говори, - разрешила она, - только голову мне покажи. Посмотрим, есть у тебя там вша или нет. А то ведь это зверьё жизни не даст, закусает.
- А, - неожиданно понял Лера, о чём с самого начала вела речь старушка.
Конфузливо улыбаясь, он выбрался из угла.